19.09.2019 / Недвижимость
Нет комментариев

Дарья (имя изменено по просьбе героини — прим. «Ленты.ру») выплачивает валютную ипотеку с 2006 года. Начиная с 2014-го ее платежи по жилищному кредиту превышают 60 тысяч рублей в месяц. Платить еще семь лет, и в конце концов Дарья перечислит банку три стоимости «однушки», в которой не живет — и не собирается.

Валютные ипотечники — такая же позорная страница истории российского рынка недвижимости, как и обманутые дольщики. В середине 2000-х ставки по валютным кредитам были заметно ниже рублевых, да и сами банки охотнее выдавали россиянами жилищные займы в долларах и франках. С падением курса рубля эти заемщики попали в долговую кабалу.

Что только они не делали, чтобы привлечь к себе внимание: ночевали под дверью министра финансов, перекрывали улицы, приковывали себя наручниками в офисах банков-кредиторов, одевались в тюремную одежду и грозили самоубийством. Но активизм валютных ипотечников проблемы не решил: тысячи россиян все еще платят непосильные кредиты. Свою историю корреспонденту «Ленты.ру» рассказала одна из таких заемщиц — Дарья (имя изменено по просьбе героини —прим. «Ленты.ру»), которая выплачивает валютную ипотеку с 2006 года.

Все началось в конце 2006 года. Мне было 29, я работала в PR-отделе одной из компаний-застройщиков — она, кстати, уже давно прекратила свое существование. Я получала хорошую зарплату, много ездила по командировкам и жила в родительской квартире — у них просторная «сталинская» трехкомнатная в районе Октябрьского Поля. О своей квартире задумалась, когда мы с родителями получили наследство от деда — однокомнатную квартиру в том же районе. Они с бабушкой в конце 1990-х развелись и разъехались, сейчас обоих уже нет, а бабушкина квартира отошла моему старшему брату, они живут там с женой и ребенком.

На что родители потратили свою часть наследства, сейчас уже не помню, а я решила наконец купить собственное жилье. Само собой, на отдельную квартиру суммы бы не хватило, даже на новостройку в пригороде, а раз так — я решила не размениваться на мелочи и искать жилье поближе к своему району. Все равно в ипотеку влезать. Честно говоря, копить я не умела ни тогда, ни сейчас — поэтому рассчитывала только на те деньги, что получила в наследство, ну и на кредит. Выбрала «однушку» в кирпичном доме на Сходненской, она на тот момент стоила чуть меньше 200 тысяч долларов, — тогда цены выставлялись еще в валюте, — и примерно половина этой суммы у меня была на руках

Зарабатывала я неплохо — но был нюанс: большую часть денег выдавали в конверте, а «белая» часть составляла около 12 тысяч рублей. Меньше 500 долларов даже по тем временам.
В итоге я посетила несколько банков — ни один не был готов дать ипотеку в рублях. А в долларах на 20 лет дали. Сейчас много говорят о том, что валютные ипотечники — это люди без мозгов, что им надо было думать, что кредит всегда надо брать в валюте дохода… Много говорят.

Но где все эти «мамкины эксперты» были в 2006-м, когда из каждого утюга рекламировали ипотеку в франках, йенах и еще черт-те в чем? Я-то работала с журналистами сферы недвижимости, была в курсе, так сказать, повестки — сколько умных колонок и экспертных комментариев о выгоде валютной ипотеки тогда выходило в СМИ, не перечесть. Валюта доходов у меня, да и у многих знакомых, была — доллары в конверте. В общем, прежде чем с умным видом судить тех, кто взял кредит в валюте, изучите, что называется, матчасть.

Следующие полтора года ушли на ремонт — я жила в бетонной коробке, спала на раскладушке и ела чуть ли не с застеленного газетой ящика, а все заработанное тратила на кредит, стройматериалы, рабочих и мебель. И к 2008 году я была счастливой владелицей отделанной «с иголочки» квартиры, лучшей сотрудницей департамента и валютной ипотечницей образцового кредитного поведения.

В начале года получила предложения по работе от двух компаний, долго решалась, и в результате смогла договориться с обеими — работать у них без оформления и со свободным графиком. Так я стала «слугой двух господ»: каждая из компаний была уверена, что я работаю только с ней. Я спала часа по четыре в сутки, но денег стало больше, я купила машину и даже умудрилась съездить в отпуск.
До начала кризиса 2008-го у меня не было вообще никаких сомнений в том, что я все делаю правильно. Да и в ноябре-декабре реальных проблем, по сути, не было: в отрасли все занервничали, начались увольнения, но оба моих работодателя платили исправно.

До нового, 2009-го года — в январе оба срезали зарплату (короткий же месяц, низкий сезон), а в феврале один за другим отказались от сотрудничества. Кое-как к апрелю я устроилась в компанию к своим знакомым — они тоже уволили своего пиарщика, но потом все-таки решили взять нового (на зарплату в два раза ниже).

К тому моменту у меня уже была серьезная просрочка: если в январе 2009-го я еще нашла деньги на платеж, то в феврале-марте их просто не было. Это было серьезное испытание для нервов: сначала телефон обрывали сотрудники отдела взыскания банка, потом подключили то ли коллекторов, то ли «безопасников» — пошли угрозы, мне оставляли надписи на входной двери, порезали обивку, какие-то люди сидели под дверью. Как только я нашла работу, продала машину практически за бесценок, — и закрыла долги. Почему сразу этого не сделала? Наверное, сказался шок — после сокращений я, наверное, с месяц не выходила из дома, друзей и родителей не пускала. Похудела килограммов на 15, наверное. Это, кстати, единственный плюс от тогдашней ситуации — если задаться целью их все-таки найти. До того я годами страдала от лишнего веса, вечно сидела на диетах.

Дальше, около полугода я жила впроголодь — остатки денег от продажи машины быстро проела, а заработка еле хватало на ежемесячный платеж, он же с ростом доллара тогда вырос чуть ли не на треть. А платили уже в рублях. Постепенно нашла подработки, но все равно это было что-то вроде взбивания молока в масло, чтобы не утонуть.

Нормально стало году к 2012-му. Я устроилась в пиар-агентство, а параллельно подрабатывала, где только могла. Честно говоря, каждый из работодателей платил не очень много, но в целом заработок получался приличный, точно больше ста тысяч в месяц — где-то две трети этих денег я получала на основной работе, остальное добывала «халтурой». За ипотеку я платила 30 тысяч с небольшим, еще около 15 уходили на автокредит (его я выплатила за три года, и до сих пор счастлива, что успела), остальное тратила на себя. Жить было можно. Плюс пару раз в год «падали» какие-нибудь крупные суммы — то премию дадут, то какой-нибудь event организую, взяв отпуск на основной работе.
Сейчас меня опять спросят, что ж я тогда не реструктуризировала ипотеку. Об этом я вообще не думала — было четкое ощущение, что самое страшное позади, теперь все будет хорошо. Это чувствовалось как-то и в бизнесе, по настроению начальства, коллег, контрагентов, и в целом какое-то в городе было настроение позитива.

К тому же я настолько устала считать каждую копейку и в буквальном смысле сводить концы с концами (в 2009-м и начале 2010-го я отнесла в ломбард все свое золото, регулярно занимала денег у мамы-пенсионерки, носила год одни штопаные колготки и все в таком духе), что тут просто «отпустило». Больше того, у нас в компании-подрядчике один коллега в 2011 году еще брал ипотечный кредит в долларах. Я тогда вскользь, без деталей, сказала о своем опыте, но он был полон оптимизма. Дескать, не повторится. Такие вот были настроения. Я расслабилась, жила более-менее в свое удовольствие, завела собаку — подобрала на улице и выходила.

Про конец 2014-го мне даже рассказывать не хочется (16 декабря 2014 года произошел «черный вторник»: курс рубля относительно доллара резко обвалился и в пиковые моменты достигал 80 рублей за доллар — прим. «Ленты.ру»). Я смотрела и не верила своим глазам, а в голове крутилось: «…» [это конец]. Это была первая реакция, потом я сразу села составлять практический план. Собственно, основным его пунктом было — удержаться на работе. Понятно, что не все на этом свете зависит от нашего желания, но, мне кажется, более инициативного сотрудника у нас в конторе в начале 2015-го просто не было. Как в фильме про Шурика, я готова была и на песчаный карьер, и на уборку улиц. На самом деле, стресс здорово стимулирует креатив, мы тогда провели отличную кампанию, получили клиента совершенно из новой для нас сферы, выиграв сложный тендер. Но старые клиенты, как водится в кризис, уходили — в итоге, все равно денег хватало впритык. Подработки сошли на нет, от зарплаты после выплаты кредита стабильно оставалось тысяч 15.

Но главное даже не в этом. В середине 2014 года я завела курортный роман, довольно вялотекущий, — в Южной Европе. Ездила туда на выходные, виделись время от времени. Меня это устраивало. Последний раз мы виделись как раз в ноябре 2014-го, и в январе я поняла, что беременна. Ребенка решила оставить, так что всю ту кризисную зиму я думала о том, как он себя будет чувствовать. Тут уже другая ответственность: я поняла, что не могу себе позволить ни бегать от коллекторов, ни снова продавать машину, ни питаться дошираком.
Я так и не допустила ни одной просрочки по кредиту, и, наплевав на гордость, принимала помощь ото всех, кто был готов помочь: подруга отдала мне одежду на младенца, мама с пенсии привозила продукты… Я была в курсе всех скидок и акций в супермаркетах.

Но что было делать дальше? Понятно, что рожать я в любом случае должна была ехать «из офиса» — получать зарплату было важно до последнего. А потом? Сидеть с ребенком дома, перебиваясь случайными заработками? Но чем тогда платить ипотеку? Продать квартиру — может, я бы на это и пошла, если бы получилось закрыть кредит и оставить какие-то деньги хотя бы на полгода скромной жизни. Но по факту получалось, что я не только ничего не оставлю себе, — наоборот, еще и останусь должна банку.

Все разрешилось — тут надо сказать огромное спасибо компании, где я работаю до сих пор. Я просто пришла к генеральному — терять было нечего — и спросила, какие есть варианты в моей ситуации. Он посмотрел на меня (живота еще не было видно), спросил, когда рожаю, и спокойно сказал — ну, отлично, отдохнешь там сколько надо, и дальше работай из дома.

В итоге я ушла на «удаленку» недели за две до родов, но работала до последнего — даже из родильного отделения с телефона отправляла какие-то комментарии в прессу и вычитывала интервью генерального. Так и процесс как-то легче переносился. А на работу «вышла» через две недели.

За месяцы беременности произошла и еще одна перемена. Я стала представлять, как мы будем жить с ребенком и собакой в моей маленькой «холостяцкой» квартире, и что-то ну никак не складывалась эта картинка. Соседи у меня довольно шумные, этаж третий, под окнами дорога — не Варшавское шоссе, конечно, но все равно машины ездят сплошным потоком. В итоге пришло парадоксальное решение: я сдала свою квартиру, сняла загородный домик, что называется, «за 101-м километром». Разницы, за вычетом всех расходов, вроде бензина, «коммуналки», расходов на интернет и телефон, остается чуть больше 20 тысяч — на них с сыном и живем. Зарплату отдаю на кредит, и стараюсь просто не задумываться о том, как мы с ребенком могли бы потратить эти деньги. Нашла маленькую, но стабильную подработку — этот доход трачу на частный детский сад (иначе у меня вообще не было бы возможности работать, честно говоря).
Но в целом, конечно, ситуация довольно дрянная — работаю много, а живем ну очень скромно. А впереди, как ни крути, школа, да и в отпуск с сыном хочется съездить и на море, и в Европу.

Надежда выйти из личного финансового кризиса есть — я подала заявку на участие в государственной программе поддержки таких, как я, валютных ипотечников. Не хочу рассказывать подробнее, просто из суеверия, шансы на успех не стопроцентные. Если все получится, должно стать полегче. Если нет — тянуть мне это все еще семь лет. Продавать квартиру не хочу, и так уже две с лишним стоимости выплатила.

Стараюсь не думать о плохом, в конце концов, может, запустят еще какие-то программы с переводом кредита в рубли. Срок выплат, конечно, в этом случае наверняка увеличат — но, как я себя «утешаю», главное — успеть расправиться с ипотекой до пенсии. А жить в той квартире не собираюсь. Поняла, что для меня идеально — загородный дом. Так что если о чем и мечтать на будущее, то о собственном доме поближе к Москве.